Доктор философии

После службы – а дело происходило в Москве – отправился освящать квартиру. Пригласили две прихожанки. Незадолго до этого я же и крестил их: сорокалетнюю маму и тринадцатилетнюю дочку, и тогда еще они повели разговор об освящении своего жилища, страдающего от духов нечистых: по ночам кто-то там плакал, стенал, смеялся... А еще предупреждали меня, что бабушка у них – воинствующая безбожница, всю жизнь преподавала философию, профессор, доктор наук. Жили они втроем. Дед – партийный работник – давно умер, а отец девочки давно оставил семью.

Приехали мы к массивному тяжеловесному дому, из тех, что именуются сталинскими, поднялись в просторную квартиру, и я занялся своим делом. Причем, пока совершались соответствующие приготовления и читались молитвы, бабушки видно не было, лишь потом, когда я пошел кропить пятикомнатные хоромы, она обнаружилась в рабочем кресле хозяина: высунувшись из-за высокой спинки, сказала: «Здрасьте», – и снова исчезла. Завершив освящение, я выпил чашку крепкого чая, предложенного хозяйкой, и уже одевался в прихожей, когда появилась бабушка, чтобы, наверное, попрощаться со мною.

Событие могло бы закончиться, не выходя за рамки рутинной обыденности, когда бы прихожанки мои не обратились к старухе с призывом принять крещение: мол, болеешь часто да и годы преклонные... И тут произошел разговор, который можно посчитать просто забавным или анекдотическим даже. Однако по внимательном рассмотрении всякий желающий способен углядеть за словами старушки глубинный смысл. А то и вовсе – заглянуть в бездну...

– Мы – духовные антиподы, – сказала старуха, указывая на меня, – то есть противники и даже враги...

– Последние восемьдесят лет? – спросила девочка.

– Последние две тысячи лет, – отвечала старуха с гордостью, – и я не буду изменять вере своих отцов.

– В Маркса и Ленина? – насмешливо поинтересовалась внучка, намекая, наверное, на то, что и с верою своих предков – похоже, иудейскою – бабулька была не сильно знакома.

– Это тоже наши люди, – спокойно возразила старуха.

– А апостолы? – вежливо заметила ее дочь.

– Они изменили крови: наши учат брать, а эти учили отдавать.

– А Христос? – поинтересовалась девочка.

– Ха! – махнула она рукой. – Этот нам вообще чужой. Он – Сын Божий.

Тут дочка с внучкой натурально изумились тому, что воинствующая безбожница проявила вдруг некую религиозную убежденность.

– Я всегда знала все то, что следует знать, но всегда говорила только то, что следует говорить, – внятно произнесла старуха.

– А чего ж ты в своем Израиле не осталась, раз уж ты такая правоверная иудейка? – набросились на нее дочка с внучкой.

– Там невозможно жить, – обратилась старуха ко мне, словно ища понимания: – там ведь одни евреи – это невыносимо...

– Ну и логика у тебя, бабуль! – изумилась девочка. – И ты с такой логикой сорок лет студентов учила?!

– Да – логика, да – профессор, да – доктор философских наук, а что?.. Что, я вас спрашиваю?.. Теперь будем уезжать не в Израиль, а в Америку.

– Зачем еще? – спросила женщина.

– Как – зачем? И она еще спрашивает – зачем? – старуха снова обратилась ко мне. – От погромов!

Дочка с внучкой стали возмущаться, однако из множества возражений бабушка приняла лишь одно: «Да у них на погромы и денег нет».

– Нет, – эхом согласилась она и тут же энергично воскликнула: – Наши дадут им денег, и начнутся погромы! Что мы будем делать тогда?

– Спрячемся у батюшки, – отвечала дочь, утомившаяся от бесплодного разговора.

– А вдруг места не хватит, у него ведь могут найтись люди и поближе нас.

– Вот и крестись давай, чтобы оказаться поближе! – внучка рассмеялась.

– А кто у него дома есть? Кто будет нас защищать? Кто...

– Сам батюшка и будет, – оборвала ее женщина.

– Но он же, – задумчиво проговорила старуха, – он же уйдет на погром...

С тех пор покой этой квартиры не нарушался ни загадочным плачем, ни пугающим ночным хохотом. Бабушка, напротив, стала чувствовать себя крайне неважно: она жаловалась, что ее изнутри кто-то «крутит», «корежит», а однажды с ней случился припадок вроде эпилептического, хотя никаких намеков на падучую медики не обнаружили.

В конце концов она не выдержала и эмигрировала за океан.